Почему женщине хорошо одной? Психоаналитический взгляд

Из женских жизненных историй мы часто узнаем, что есть женщины, которые вполне довольны отсутствие пары и своим одиночеством. Вот, например:

• «Я живу уже более 15 лет одна, у меня есть дети, внуки, я имею в виду без мужа. Мне так комфортно и хорошо, вы даже представить не можете. Спасибо тебе Господи, что ты услышал меня!»
• «Есть мужчины, жить с которыми можно, можно быть счастливой, быть собой, а есть те, от кого лучше держаться подальше. Тут как повезёт.»
• «А мне и так хорошо, чувствуешь себя свободно и никому ничего не должен».
• «Всё проще – такая женщина пока не встретила мужчину, с которым ей будет лучше, чем без… Другой вопрос, что нет особой мотивации встретить, и потому эта встреча маловероятна.»

Итак, вопрос – почему женщина одна и ей хорошо? То есть, не почему женщина одна, а почему ей при этом нормально, не одиноко и не холодно, спокойно и самодостаточно.

Психоаналитик традиционно начинает поиски истоков проблемы пациента «от печки», то есть с анализа детства. И это неслучайно, ведь все паттерны своего поведения и способы построения своих отношений мы приобретаем в детстве и практически не меняем их в течение жизни.

Строить отношения привязанности ребенок учится у родителей. И вот здесь начинается интересное. Ребенок не просто наблюдает папу и маму, он наблюдает их отношения в паре, их союз, насколько они «вкладываются» в этот союз или, как говорят аналитики насколько они «либидинально инвестируют эту связь».

Способность инвестировать связь «Я и Ты», создавать и удерживать образ пары, как связи двух субъектов – это необходимая составляющая в развитии отношений привязанности у ребенка. Не просто мама и папа, а это единство, общность, занимающее свою ступень в иерархии.

Для достижения этого единства родители как минимум не должны конкурировать друг с другом, а как максимум сохранять способность идеализировать друг друга и поддерживать живую эмоциональную связь друг с другом, то есть создавать и поддерживать в своей психике (а значит и в психике ребенка) привлекательный, наполненный любовью, образ своей пары.

Инвестирование, эмоциональная вовлеченность в такую связь подразумевает невозможность замены объекта любви (партнера), потому что этот объект уникален и занимает уникальное место в психической жизни другого партнера. Отношения с ним не воспроизводимы с другим объектом.

Если объект любви утрачивается, он утрачивается навсегда, а на его месте остается рана. С другим объектом, конечно, будут и должны выстраиваться отношения, но это будут другие отношения, другая связь, с другими характеристиками. А по утраченному объекту осуществляется работа скорби, то есть принятие факта невозможности продолжения отношений с ним и разрешение себе продолжать жить дальше. Былая связь с утраченным партнером (объектом) занимают свое неотчуждаемое место во внутреннем мире скорбящего, образуя своего рода рубец, психическую плотность, состоящую из воспоминаний и ассоциированных с ними чувств. Это живая психическая ткань, которая меняется только со временем. И утраченный в реальности объект продолжает жить во внутреннем мире скорбящего, а связь с ним остается живой и изменчивой.

Когда связь с объектом не инвестирована с эмоциональной увлеченностью, то эта связь легко, без усилий и сожалений разрывается, а опустевшее место занимает новый, идентичный по своим характеристикам объект, с которым устанавливается связь, идентичная связи с предыдущим объектом. Разрыв такой связи не ощущается как рана, утрата, следовательно, нет места для работы скорби. Утраченный объект, который не воспринимается как утраченный, а просто в мире обнаруживается его дубль, реплика и устанавливаются такие же как и прежде поверхностные отношения.

Все сказанное выше звучало серьезно и громоздко, это так сказать теоретическое объяснение феномена. Но ребенок «считывает» отношения родителей бессознательно, а потому на интуитивном уровне получает представление о том в паре ли его родители, или несмотря на брак и совместное проживание, они каждый сам по себе.

Таким образом, если в психике женщины нет образа пары, нет репрезентации важности и уникальности такого тандема, а есть отдельные репрезентации не связанных друг с другом и даже атакующих друг друга и саму их связь партнеров, то у нее не будет способности самой инвестировать, эмоционально и серьезно вкладываться в связь с объектом (партнером), она не видит себя в паре с кем бы то ни было. Она не придаёт ценности самому такому союзу.

Значимые отношения привязанности с отдельными личностями у такой женщины представляли собой скорее нарциссически инвестированные связи, то есть значение имели не отношения, а какова я в этих отношениях, насколько хорошо выбранный мной объект отражает и удачно подсвечивает мой образ. В такого рода связях нет места образу пары.

А еще отказ от инвестирования связи с объектом может использоваться как способ избегания переживания утраты. Они боятся создавать и инвестировать связь с актуальным объектом, дабы не сталкиваться с риском утраты. Им так больно в воображаемом «провале отношений», что они живут в такой самооберегающей жизни.

А вот почему имеет место быть эта своего рода «фобия утраты» и что с этим делать — это уже другая история, психоаналитические корни которой надо искать в психоанализе со специалистом.